Со времени первого действия прошло три года. Дворец,
храм, одеяния – всё стало богаче, роскошнее, а люди - не то, чтобы старше – самодовольнее.
Во дворце пир. Возле Александра его жёны: Роксана и Статира.
Среди приближённых - два перса, бывшие послы, отличающиеся от греков
одеждой. На стенах надписи, каждая на трёх языках (греческом, персидском и русском):
ПРИВЕТ УЧАСТНИКАМ БАНКЕТА!
АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ СТУЛЬЕВ НЕ ЛОМАЛ!
В ГРЕЦИИ ВСЁ ЕСТЬ!
Рабыни танцуют, слуги наполняют чаши вином...
ЖЕНСКИЙ ХОР. Юноша, скромно пируй *)
И шумную Вакхову влагу
С трезвой струёю воды,
С мудрой беседой мешай.
МУЖСКОЙ ХОР. Пьяной горечью Фалерна
Чашу мне наполни, мальчик.
Так Постумия велела,
Председательница оргий.
Вы же, воды, прочь теките
И струёй, вину враждебной,
Строгих постников поите.
СТАРШИЙ ПЕРС. Я поднимаю кубок за Александра Великого! Только под его властью мы, бывшие подданные восточного деспота, обрели настоящую свободу и приобщились к самой передовой культуре эллинов. И мы, персы, гордимся тем, что Александр нашёл у нас то единственное, чего он не мог найти в Греции – прекраснейшую из женщин, царицу Статиру.
АЛЕКСАНДР. Благодарю тебя.
По его знаку Эвмен бросает персу кошелёк с монетами.
СТАТИРА (принимая по-восточному соблазнительную позу). Так это правда, Александр, что в Греции нет таких женщин?
АЛЕКСАНДР (потрепав её по щечке). В Греции всё есть! (Смех, аплодисменты).
КЛИТ. Сейчас, точно, в Греции всё есть, а раньше не было, например, льстецов.
МЛАДШИЙ ПЕРС. Ты не прав, Клит, мой старший друг сказал то, что думал. А я вот думаю иначе. Нет, несправедливо называть Александра Великим. Я предлагаю именовать его Александром Божественным!
АЛЕКСАНДР. Не стоит, зовите меня по-прежнему.
Но и младший перс получает кошелёк.
РОКСАНА. О, Александр, позволь мне называть тебя Божественным!
СТАТИРА. И мне!
АЛЕКСАНДР. Вам дозволяю... В постели. (Смех, аплодисменты).
ГЕФЕСТИОН. А ведь из достоверных источников известно, что Филипп Македонский иногда уступал супружеское ложе Зевсу.
По знаку Александра получает от Эвмена кошелёк.
ПТОЛОМЕЙ. Да разве мог бы родиться такой гений, такой, такой... Александр у простого царя. Нет, без божественной искры здесь не обошлось.
Тоже получает кошелёк.
КЛИТ. Если нужно умереть за тебя, Александр, ты знаешь, я готов первый. Но когда ты награждаешь за победы, впереди оказываются бесстыжие льстецы...
АЛЕКСАНДР (поднимаясь в гневе). Эй, друг! Придержи язык!
КЛИТ (повышая голос). А когда самые подлые из льстецов при твоём, Александр, попустительстве начинают злостно порочить память твоего отца...
Александр в бешенстве вырывает копье у стражника и поражает Клита в сердце.
Во дворце траур. Александр сидит на ступеньках возле трона. Его приближённые молчат или переговаривются шёпотом. Входят Калисфен и Тимон.
КАЛИСФЕН. Привет, Александр! Ты звал меня?
АЛЕКСАНДР. Привет, Калисфен, Скажи, что думаешь ты о моём страшном поступке и что напишешь о нём в своей Истории?
КАЛИСФЕН. Опишу, как было. А сейчас, по моему разумению, важнее всего, что станет с тобою, Александр.
АЛЕКСАНДР. Со мной?
КАЛИСФЕН. Перед тобою два пути. Первый – оправдать свою горячность волею небес и окружить себя не друзьями, а прислужниками, готовыми прославлять любую отрыжку царя. И второй путь – почтить память друга не только искупительными жертвами, но и принятием к сердцу тех слов правдивых, которые и погубили Клита. Я всё сказал.
АЛЕКСАНДР. Благодарю, ты мне помог привесть в порядок мысли. Что скажет Птоломей?
ПТОЛОМЕЙ. Я человек простой, советы давать не берусь. Но меня ты огорчил. Не потому, что с Клитом я согласен. Но как мог ты, Божественный Александр, поддаться раздражению против человека, который тебя неизмеримо ниже? Гнев достойно обращать против равного. Тебе ж нет равных на земле. И что дальше? Третьи сутки ты не ешь, не пьёшь, забросил государственные дела. Какого суда ждёшь от нас? Ты, Александр, должен быть законом и мерой справедливости для подданых.
ГЕФЕСТИОН. Превозмоги себя, Александр!
ЭВМЕН. Подготовка к походу в Индию совсем остановилась. Или ты передумал?
АЛЕКСАНДР. Нет! Мы завоюем индов и главный город новой провинции назовём именем незабвенного Клита.
Пересаживается на трон. Остальные также меняют свой, до того печальный вид на бодрый и деловой.
У Филота, в его доме-палатке дружеская пирушка.
ТИМОН (подыгрывая на кифаре).
Тот осчастливлен был Аглаей **)
За свой мундир и чёрный ус,
Другой за деньги, понимаю,
Филот за то, что был не трус...
Селевк за то, что много знает,
Эвмен – заботлив, как отец.
Скажи, пожалуйста, Аглая,
К чему тебе ещё и жрец?
АГЛАЯ. Противный!
ПОСТУМИЯ. Зачем же называть имена, Тимон? Твои песенки на другой день распевает вся армия.
АГЛАЯ. Ну и пусть. Тебе что, завидно?
ФИЛОТ. Не огорчайся, Постумия, это не последняя песня Тимона. (Входящего Фотия приветствует на мотив песенки). А вот и наш Верховный жрец!
ФОТИЙ. Аглая и Постумия, вам пора.
АГЛАЯ. Так рано...
Умолкает под суровым взглядом Фотия и поднимается.
ЭВМЕН. Я, пожалуй, их провожу. В городе неспокойно.
ФИЛОТ (напевает). Эвмен заботлив, как отец.
Все, кроме Фотия, хохочут.
ДИОМЕД (после ухода жриц поднимает чашу). Почтим, друзья, память доблестного Клита, нашего единомышленника и соратника.
ПЕРДИККА. Нет, Клит мыслил по-иному. Я накануне пробовал склонить его к участию в нашем деле.
ТИМОН. В каком деле?
ПЕРДИККА. Так он пригрозил донести на меня. Едва я смог обратить всё в шутку. А сам при мне жестоко насмехался над тягой Александра к персидской одежде.
ФОТИЙ. А я слышал, как он в присутствии еще шестерых свидетелей сказал, что только дебилы могут верить в божественное происхождение Александра.
ТИМОН. Немного среди людей найдётся равных Клиту в прямоте суждений.
ФИЛОТ. Сужденья – всего только сужденья. Клит нам дал пример, как не годится выступать публично, когда вокруг толпятся лизоблюды и прихвостни. Мы будем действовать иначе.
ПЕРДИККА. Давно пора. Мне надоели персидские халаты возле трона.
ДИОМЕД. Персы вот- вот начнут нами командовать.
ФИЛОТ. Мы проливаем кровь, а все победы Александр приписывает себе одному.
ТИМОН. Ты не прав. Александр часто сражается в первых рядах. И не раз бывал он ранен в жестоких битвах.
ПЕРДИККА. Царапину получит и по три дня потом разъ- езжает на носилках по армии, зарабатывая популярность.
ФИЛОТ. Больше ждать нельзя. Промедлим, и Александр прикажет персам всех нас переколоть, чтобы не делиться славою нами добытых побед. Решено – сегодня ночью встречаемся в саду за моим домом. Мечи короткие держите под одеждой. А утром, Фотий, мы должны получить знак благоволения богов.
ТИМОН. Что вы задумали?
ФИЛОТ. А мой друг Тимон запишет в Истории о том, как свободолюбивые греки избавились еще от одного тирана.
ТИМОН. Предатели! (Рванулся к двери) На помощь!
Его оглушают, валят на пол.
ДИОМЕД (поднимая меч). Пусть умрет!
ФОТИЙ. Постой! Успеем его прикончить, после Александра. А живой язык Тимона будет лишней порукой тому, что никто из нас не отступит.
ФИЛОТ. Мы – воины, и трусов нет среди нас.
ФОТИЙ. И к тому же сдаётся мне, что за жизнь писца (ногой пихает лежащего) мы сможем получить знамение небес через жрицу, которая до сих пор всегда предвещала удачу Александру. Это произведёт хорошее впечатление.
ФИЛОТ. Ты прав. Диомед, пойдешь с Фотием. По нашим сведениям, Александр эту ночь собирался провести у Роксаны. Но лучше нам разделиться – на всякий случай проведаем и Статиру.
Расходятся.
Храм. Спальня Иолы. Она читает. Входит Фотий.
ИОЛА. Фотий? Проваливай. У меня нет настроения выслушивать сегодня твой скулёж.
ФОТИЙ (с притворным смирением). Не гневайся, любимица богов, позволь обратиться к тебе с просьбой.
ИОЛА. Ладно уж, выкладывай.
ФОТИЙ. Прошу тебя завтра возвестить народу от имени богов, конечно, что Александр – совсем не бог, а человек, пытавшийся обманом пролезть в ряды бессмертных.
ИОЛА. А ну, дыхни – рехнулся, не иначе.
ФОТИЙ (уже без просительных интонаций). Если хочешь, можешь объявить, что у Александра помутился разум от избытка власти.
ИОЛА. Завтра ты повторишь это Александру.
ФОТИЙ. Ну что для тебя Александр? Ему-то нужны только твои пророчества. И даже прослыв, с твоим участием, кандидатом в бессмертные, он взял вторую жену, персиянку, которая, хотя и моложе тебя и посмазливей, но не имеет к богам никакого отношения.
ИОЛА. Ах ты, старый мерин! Да я...
ФОТИЙ (хлопает в ладоши). Диомед!
Входит Диомед, вталкивая связанного, с кляпом во рту, Тимона.
ИОЛА. Что это значит?
ФОТИЙ. Предлагаю обмен. Ты объявляешь то, что я сказал, и получаешь Тимона. Или мы его прикончим.
ИОЛА. Я согласна.
Слышны мерные удары в щит.
ФОТИЙ. Первая стража миновала. Всё кончено. Развяжи его, Диомед.
ДИОМЕД (разрезая путы). Гуляй, барашек.
ТИМОН. Они хотят убить Александра!
ФОТИЙ. Александр уже мёртв. И тебя, Иола, спасёт от моего справедливого гнева только полное повиновение. (Как хозяин, и вместе с тем не без опаски, похлопывает Иолу по... плечу. Она остаётся неподвижной). Запомни: полное!
Диомед выходит, пропуская вперед Фотия.
ИОЛА (не веря, к Тимону). Это правда?
ТИМОН. Александр, властитель полумира! Такой конец! Как могли боги позволить, чтобы подлые завистники одержали верх над благородным героем!
ИОЛА (как бы вспоминая с печалью). И он был человек, и ему случалось совершать поступки совсем не царские.
ТИМОН. О, женщина! Уже торопишься оправдать своё завтрашнее предательство! Обманывать живых не так позорно, как изменять мёртвым. Пусть я умру, но объяви, что Александр стал богом!
ИОЛА. Я уже предсказывала, что ему приготовлено место на Олимпе, но это не спасло его от рук убийц. Завтра я назову Александра человеком и тем спасу тебя. А ты напишешь поэму и в ней прославишь своего героя.
ТИМОН. Твоё хладнокровие пугает меня. Ужель тебя оставлял равнодушной гений Александра?! Ужель ты так черства и ... прозаична?!
ИОЛА. Подумай сам, что я могу сделать для него?
ТИМОН. Хотя бы не давать людям пример позорного беспамятства.
ИОЛА. ...И обречь тебя на смерть, себя - на поруганье Фотию.
ТИМОН. Тогда бежим! В обширном царстве Александра найдётся приют для тех, кто сохранит в сердце любовь к нему и верность. Бежим!
АЛЕКСАНДР (выходит на свет, услышав последнюю фразу). Привет мой, Иола! Привет, Тимон! Куда вы хотели от меня бежать, одновременно храня любовь и верность?
ТИМОН (приходя в себя). Ты, Александр? Живой и невредимый?
АЛЕКСАНДР. А с чего это я должен повредиться?
ТИМОН. Боги спасли тебя! Ты был предупреждён?
АЛЕКСАНДР. О чем? Я просто собирался этой ночью вознести молитвы богам, чтобы...
ГЕФЕСТИОН (врывается с криком). Александр!
АЛЕКСАНДР. Тише. Ну и глотка. Ты можешь разбудить и мертвых.
ИОЛА. Но только не бессмертных.
ГЕФЕСТИОН. Ты жив и невредим!
АЛЕКСАНДР. И этот! Да что случилось?
ГЕФЕСТИОН. Заговор!
РОКСАНА и СТАТИРА (вбегают, падают к ногам Александра). Нас так напугали!
АЛЕКСАНДР. Кто? Что?
РОКСАНА. Ко мне ворвались ночью воины с обнажёнными мечами. Спросили про тебя. Я ответила: должно быть, у Статиры. И они со страшными проклятьями убежали.
СТАТИРА. И ко мне, в спальню. Воины с мечами, искали тебя. Я сказала: у Роксаны. И они ушли с нецензурной бранью. И даже не закрыли дверь за собой.
ГЕФЕСТИОН. А потом те и другие столкнулись в темноте и перекололи друг друга. Так что стража схватила только двоих. И те, израненные, испустили дух, едва Птоломей приступил к допросу.
АЛЕКСАНДР. Идём к Птоломею.
РОКСАНА и СТАТИРА. А мы?
АЛЕКСАНДР. А вы? Чуть не выдали меня убийцам.
РОКСАНА. Сам же ты сказал, что пойдёшь к Статире.
СТАТИРА. И мне сказал, что проведёшь ночь у Роксаны.
АЛЕКСАНДР. Надо же! Будь у меня одна умная жена, я бы погиб. А две... красавицы меня спасли.
ТИМОН. Переход количества в качество.
АЛЕКСАНДР (жёнам). Ступайте к себе. Гефестион проводит. (Когда они вышли). Я обязан тебе жизнью, Иола.
ИОЛА. При чём здесь я?
АЛЕКСАНДР. Если бы не ты, я бы мирно спал в своей постели...
ИОЛА. В одной из своих постелей.
АЛЕКСАНДР. Так что, хотела ты или нет, но меня спасла.
ТИМОН. О, Александр! Даже мне шутливый тон сейчас кажется неподходящим.
АЛЕКСАНДР. Будь другом, Тимон, постарайся найти подходящие слова и тон, чтобы наша Иола не чувствовала себя одинокой.
ИОЛА. Как ты заботлив, Александр! Благодарю.
АЛЕКСАНДР. Не стоит. Мы столько уже сделали друг для друга! Жаль, редко встречаемся последнее время, меня всё больше поглощают государственные дела.
ИОЛА. И семейные. Ты, говорят, намереваешься взять третью жену?
АЛЕКСАНДР. Вопрос изучается.
Брак – всего лишь надстройка над базисом.
Я, поверь, не гонюсь за количеством,
Мне с женою престижа прибавится
С точки зрения исторической.
Не лишай же меня уважения,
Не считай двоеженцем безнравственным,
Ты взгляни на мои достижения
С точки зрения государственной.
Ты пойми, я в другом нынче качестве,
Стал давно исторической личностью
И смотрю на событья иначе все –
С точки зрения политической.
ИОЛА. Знаешь, иногда полезно взглянуть на себя с точки зрения человеческой.
АЛЕКСАНДР. Попробую. Прощай, Иола, и помни, я всегда готов прийти на помощь. Или прислать Тимона. Он будет другом тебе и мне. (Уходит).
ИОЛА (в ярости). Тимона!
ТИМОН. Я с тобой.
ИОЛА. Со мной! Ну, погоди, Александр!
ТИМОН. Чего ты злишься? У него и в самом деле много забот.
ИОЛА. Как ты стараешься! Повезло Александру – в тебе нашёл он больше, чем искал.
ТИМОН. Неужели ты думаешь, что Александр хочет использовать мою любовь к тебе, бесконечную и высокую, как небо?
ИОЛА. Пожалуй, здесь он просчитался. Если твоя любовь такова, то будешь ты рабом своей любви, а не Александра.
ТИМОН. Я твой раб, Иола. (Опускается к её ногам).
Во дворце. Александр, Гефестион, Птоломей продолжают разговор.
ПТОЛОМЕЙ. ... Не успел, они были ранены смертельно.
АЛЕКСАНДР. Но хоть что-нибудь ты узнал? Назвали они кого-нибудь?
ПТОЛОМЕЙ. Двоих.
АЛЕКСАНДР. Кто?
ПТОЛОМЕЙ. Первый – отец Филота.
ГЕФЕСТИОН. Парменион? Стратег, водивший македонские полки ещё во времена Филиппа? Не верю.
АЛЕКСАНДР. Второй?
ПТОЛОМЕЙ. Калисфен, твой историк.
ГЕФЕСТИОН. Этот - мог. Заносчивый старик, всех считает глупей себя.
АЛЕКСАНДР (после недолгого раздумья). Парменион сейчас в Мидии. Послать верных людей – убрать без шума. Калисфена – в тюрьму. И для охраны взять стражников поглупее, чтоб им противны были речи мудреца. Действуй, Птоломей. (Уже вслед Птоломею) Вели прислать ко мне Тимона, писца. (Гефестиону) Надо же, перед походом в Индию такие осложнения! Они плохо скажутся на боевом духе армии. Придётся переждать, чтоб улеглись страсти и затихли слухи.
ГЕФЕСТИОН. Устрой солдатам праздник да выпивку поставь. И всё забудется. Людская память от вина слабеет.
АЛЕКСАНДР. Нет, здесь надо что-то посерьёзнее... Эвмен! Позвать Эвмена!
ЭВМЕН (появляется почти сразу). Ты звал меня?
АЛЕКСАНДР. Да. В каком состоянии наши финансы?
ЭВМЕН. В казне 40 тысяч талантов золотом и серебром.
АЛЕКСАНДР. А у солдат как с деньгами?
ЭВМЕН. Как обычно, все в долгах.
АЛЕКСАНДР. Объяви, чтобы готовили списки. Я оплачу.
ЭВМЕН. Они же припишут и будущие долги!
АЛЕКСАНДР. Я плачу. Ступай, распорядись.
Эвмен уходит недовольный и озабоченный.
ГЕФЕСТИОН. Не худо бы получить благоприятное пророчество. Ты отношения с Иолой так и не наладил?
АЛЕКСАНДР. Пытаюсь.
Входит Тимон. Александр отсылает Гефестиона, что-то шепнув ему на ухо.
ТИМОН. Привет, Александр!
АЛЕКСАНДР. Мой верный Тимон! Услышь неприятное известие: в заговоре оказался замешан Калисфен.
ТИМОН. Не может быть!
АЛЕКСАНДР.Увы, есть показания других заговорщиков.
ТИМОН. Нет, нет. Калисфен так высоко ценил твой гений, Александр. И о твоих ошибках говорил он, сам переживая, и мнение своё высказывал прямо, не таясь.
АЛЕКСАНДР. Я всегда уважал его высокий ум и докажу тебе, что это не пустые слова. Нового историка я назначаю по рекомендации Калисфена.
ТИМОН. Кто же теперь будет диктовать мне?
АЛЕКСАНДР. Я назначаю придворным историком и по совместительству первым поэтом... тебя.
ТИМОН. Меня!?
АЛЕКСАНДР. С установлением соответствующего жало- ванья и с правом присутствовать на секретных заседаниях.
ТИМОН. О, Александр, замена совсем не равная. Я не владею уменьем Калисфена оценивать события без предвзятости.
АЛЕКСАНДР. Зато, по словам Калисфена, ты превосходишь его в живости изложения. А историк должен писать не только правдиво, но и увлекательно.
ТИМОН. Мне лестно мнение учителя, но...
АЛЕКСАНДР. Всё решено: ты мой историк и советчик. И сразу же я хочу тебя испытать в новой роли. (Продолжает, обняв Тимона за плечи). Послушай. Между раскрытием заговора и походом в Индию осталось немного времени для того, чтобы повысить настроение солдат. Я принесу жертвы богам и буду молить их об удаче. До сих пор боги неизменно предвещали мне победы.
ТИМОН. Да будет вечно с тобою милость богов!
АЛЕКСАНДР. А теперь Иола почему-то настроена против меня, и я боюсь, из женского каприза только, она произнесёт слова, обратные тем, что ей подскажет бог.
ТИМОН. Разве может человек перечить богу?!
АЛЕКСАНДР. Женщина может. И я прошу тебя использовать своё влияние на Иолу...
ТИМОН. Ты его преувеличиваешь, Александр.
АЛЕКСАНДР. Нет, я уверен.
Поэт для женщин больше, чем поэт.
Они ему готовы поклоняться,
Стихи для них – наркотик, или пьянство,
Когда уюта и покоя нет.
Когда поэт и молод, и красив,
Для женщины он наравне с царями,
И та, что всех ослов переупрямит,
Пойдёт навстречу, только попроси.
А ежели поэт еще умён,
То, приложив старания немного,
Он станет для неё превыше бога,
Придумав пару ласковых имён.
ГЕФЕСТИОН (возвращается и объявляет громогласно). Мантия для историка! И жалованье за год!
АЛЕКСАНДР. Одежда, достойная твоего нового звания.
Гефестион накидывает мантию на плечи Тимона и вручает кошелёк с монетами.
ГЕФЕСТИОН. А в этом кошельке жалованье поэта.
Передаёт второй кошелёк.
ТИМОН. Благодарю тебя, Александр. Твоя щедрость несоизмерима с моими скромными возможностями.
АЛЕКСАНДР. Ты ещё не познал истинную цену своих талантов.
Встаёт, показывая, что аудиенция закончена.
ТИМОН. Будь счастлив, Александр! (Напрвляется к выходу).
АЛЕКСАНДР (вслед). Да, если не уговоришь Иолу, хотя бы предупреди меня об этом.
Уходит, сопровождаемый Гефестионом, через вторую дверь. А Тимона у выхода останавливает Птоломей.
ПТОЛОМЕЙ. Здорово, Тимон! К лицу тебе пурпурные одежды. Рад за тебя!
ТИМОН. Благодарю. Я бы и сам радовался, когда б не волновала меня судьба учителя.
ПТОЛОМЕЙ. Напрасно волнуешься, Калисфен увяз кре- пко. И если даже выйдет из тюрьмы, то уж места придворного историка ему не видать. Ты от Александра?
ТИМОН. Да, он дал мне поручение.
ПТОЛОМЕЙ. Будешь переписывать Историю, сочинённую Калисфеном?
ТИМОН. Зачем? Она правдива и точна. Я надеюсь продолжить в том же духе.
ПТОЛОМЕЙ. Разве Александр не велел пересмотреть кое-что?
ТИМОН. Нет, его заботит будущее.
ПТОЛОМЕЙ. Ну, ладно... Если надо что-нибудь уточнить, можешь рассчитывать на меня – я ведь был участником всех почти сражений и первым советником Александра по части дипломатии и стратегии.
ТИМОН. Спасибо. Непременно, при случае...
ПТОЛОМЕЙ. Успехов тебе.
Расходятся, но Тимон задерживается.
ТИМОН. Как во сне! Вчера писец, сегодня придворный историк и друг царя.
Направляется к дверям и сталкивается с Эвменом.
ЭВМЕН. Приветствую Тимона! Как ты чувствуешь себя в новом чине?
ТИМОН. Привет, Эвмен! Покамест неуютно.
ЭВМЕН. Привыкай. И собирайся с духом – тебе предстоит нелегкая работа.
ТИМОН. Меня заботит не работа.
ЭВМЕН. Понятно, чем выше звание, тем работы меньше, а забот больше. И должность историка опаснее многих других. Вот, по-моему, Калисфен недооценивал экономические факторы. И тебе придётся исправлять его сочинения. Я всегда готов помочь советом...
ТИМОН. Благодарю, но пока исправления не требуются.
ЭВМЕН. Значит, ещё руки не дошли у Александра. Ну, счастливо!
Уходит. И тут же появляется Пердикка.
ПЕРДИККА. Тимону мой привет! Стал большим человеком, не замечаешь старых друзей.
ТИМОН (смущён упрёком). Привет, Пердикка! Извини, я торопился по важному делу.
ПЕРДИККА. Я и говорю, заважничал. Ходят слухи, ты будешь переделывать Историю.
ТИМОН. Это – слухи.
ПЕРДИККА. Ясно, приказано держать в секрете. Знаешь, Калисфен меня недолюбливал. Вредный был старик. Так если ты встретишь там насчёт меня эдакое, не сочти за труд, подправь.
ТИМОН. Да не собираюсь я вовсе...
ПЕРДИККА. Знаем, знаем.
ТИМОН. ... но если уж придётся, то исправлять я буду только в соответствии с исторической справедливостью.
ПЕРДИККА. Само собой! Ты исправь, а за исторической справедливостью дело не станет. Я не такой скупердяй, как Птоломей.
ТИМОН (уходя). Учту. Но прости, я тороплюсь.
ПЕРДИККА. А парень – жох. Ишь как завернул – в соответствии... Ладно, раскошелюсь. Зато люди и через тыщу лет будут читать о подвигах отважного Пердикки!
Уходит, гордо выпятив грудь. А в зал, пятясь, возвращается Тимон, теснимый Роксаной.
РОКСАНА. ... Александр влюбился в меня с первого взгляда и до сих пор любит одну меня. А на этой, на Статире он женился только из политических соображений, с моего согласия. Запомнил?
ТИМОН. Навечно.
РОКСАНА. Она целыми днями кривляется перед зеркалом, ничего не читает, а после обеда... пукает.
ТИМОН. Это всё очень интересно...
РОКСАНА. Ты только успевай записывать.
ТИМОН. Сейчас же побегу и запишу, пока не забыл.
РОКСАНА. Вот перстень с голубым сапфиром, он укрепляет память. Бери, не стесняйся.
Уходит. Тимон идет в противоположную сторону и снова пятится назад, на этот раз перед Статирой.
СТАТИРА. Александр любит меня, а на Роксане женился по неопытности. Она ему надоела через месяц. Ничего не умеет. Каменный век. Со мной Александр никогда не скучает. Не веришь?
ТИМОН. Верю, верю.
СТАТИРА. Так и запиши в своей Истории.
ТИМОН. Так и запишу.
СТАТИРА. А я подарю тебе мою самую красивую рабыню. Привет!
Уходит. Тимон убегает в другую сторону. Входят, беседуя, Иола и Александр.
АЛЕКСАНДР. Просто я увидел эту изумрудную подвеску и сразу подумал, что она будет к лицу моей Иоле, и захотел подарить её тебе.
ИОЛА. Так вот, ни с того, ни с сего?
АЛЕКСАНДР. Ты всё ещё сердишься на меня. Пойми же, наконец, женитьба на Статире диктовалась исторической необходимостью.
ИОЛА. А под чью диктовку ты женился первый раз?
АЛЕКСАНДР. То была ошибка. К счастью, она не имела исторических последствий. И я по-прежнему испытываю к тебе самые тёплые чувства и глубоко уважаю твой ум.
ИОЛА. Женщине должно быть лестно, когда обращаются не к чувствам её, а к интеллекту.
АЛЕКСАНДР. Клянусь Зевсом, будь ты мужчиной, я бы сделал тебя своим первым советником.
ИОЛА. За это хвалю. Всегда старайся давать обещания, которые можно не выполнять, бери взаймы у тех, кому не придётся отдавать, встречайся с женщинами, но только без
исторических последствий.
АЛЕКСАНДР. Сегодня ты не в духе. А я хотел попросить у тебя совета.
ИОЛА. Я так и думала.
АЛЕКСАНДР. Мне кажется, солдатам было бы полезно услышать мнения богов об их расположении ко мне и о справедливости наказания заговорщиков. (Ждёт ответа. Пауза). А ты как считаешь, Иола?
ИОЛА (безразлично). И я считаю, было бы полезно.
АЛЕКСАНДР. Но тут есть одна тонкость. Три года назад боги возвестили твоими устами, что я буду сопричислен к бессмертным...
ИОЛА (незаинтересованно). Было дело.
АЛЕКСАНДР. И потом солдаты неоднократно слышали подтверждение этому.
ИОЛА (скучая). Слышали, неоднократно, из моих уст.
АЛЕКСАНДР. И если ты снова подтвердишь, что боги собираются принять меня в свою компанию, то это прозвучит, как будто я остался на второй год в последнем классе.
ИОЛА (заинтересованно). Чего же ты хочешь?
АЛЕКСАНДР. Вот если бы меня сделали богом уже сейчас, это сразу бы решило все проблемы.
ИОЛА (смеётся). Ну, молодец! Сам додумался?
АЛЕКСАНДР (обиженно). Я к тебе за советом, а ты...
ИОЛА. Никто не любит поучений –
Ни жрец, ни царь, и не поэт.
Но люди, все без исключений,
Ждут предсказаний и примет.
Они послушные солдаты,
Они счастливые рабы.
И в их несчастьях виноваты
Одни превратности Судьбы.
Они любую чушь на веру
Готовы с радостью принять –
Так легче жить им и, наверно,
Такими легче управлять.
К твоим ногам я царства брошу,
А ты в знак дружбы и любви
Подаришь мне на память брошку,
(одевает изумрудную подвеску)
... А после подошлёшь убийц!?
АЛЕКСАНДР (с жаром). Не надо так шутить! Твои советы для меня бесценны, любая просьба священна.
ИОЛА. Любая? Прекрасно. Вот первая: сегодня ночью ты придёшь ко мне.
АЛЕКСАНДР. Сегодня? Я как раз обещал...
ИОЛА. Нет, так нет.
АЛЕКСАНДР. Приду. И мы вознесём богам горячие мольбы...
ИОЛА. Александр, чтобы уста вещали днём, ночью ты...
АЛЕКСАНДР (перебивает). Я буду счастлив прильнуть к твоим губам и вновь испить блаженство. Я-то думал, что ты предпочла мне Тимона. О, в неизменности твоей любви я вижу добрую примету. (Привлекает к себе Иолу, целует). О, моя несравненная!
ИОЛА (спокойно). Переигрываешь, Великий Александр. Я же не требую ни клятв, ни нежных слов. Приходи ночью и, если ты исполнишь мои желания, наутро люди услышат
очередную божественную волю.
АЛЕКСАНДР. Ужели в твоём сердце не осталось ...
ИОЛА. Не осталось, Александр, не осталось.
АЛЕКСАНДР. О, ты не женщина!
ИОЛА. И всё же при моём участии родится новый бог. Тебе этот способ не кажется немного искусственным?
АЛЕКСАНДР. В цинизме ты превосходишь Калисфена.
ИОЛА. Не притворяйся, Александр. Ты ведь доволен, своё получишь – станешь богом. И я довольна.
Поворачивется и уходит.
АЛЕКСАНДР (оставшись один). Уф! Сколько в ней женского пустого честолюбия. Непременно хочется иметь в постели царя, и даже бога.
В храме. Полумрак. Появляется Тимон.
ТИМОН. Иола! Иола! (Приближается к её спальне). Ты у себя? (Помедлив, открывает дверь). А вы что здесь делаете?
Выходят смущенные Аглая и Постумия.
АГЛАЯ. Мы случайно...
ТИМОН. Шпионите! Кто вас подослал? Фотий?
ПОСТУМИЯ. Нет, мы только понюхали индийское благовоние. У Иолы – полная амфора.
АГЛАЯ. Оно сохраняет молодость и красоту.
ПОСТУМИЯ (опустив глаза). И привлекает мужчин.
Тимон поводит носом.
АГЛАЯ. Мы капнули по капельке.
ТИМОН. Ну и дух от вас. Не сказал бы, что он меня привлекает.
ПОСТУМИЯ. А мы тебя всегда любили...
АГЛАЯ. Что тебе стоит?
ТИМОН. О чём вы?
АГЛАЯ. Напиши о нас в Истории, хоть одну строчечку на двоих.
ПОСТУМИЯ. Хоть имена одни, в любом контексте.
ТИМОН. Но я же пишу Историю Александра Великого!
АГЛАЯ. Мы все твои стихи и песни знаем наизусть.
ПОСТУМИЯ. Ну хоть в примечаниях, мелким шрифтом.
ТИМОН. А ведь, в самом деле, и через 2000 лет женщинам будет интересно, какие чувства вызывал Александр у своих современниц.
АГЛАЯ. Восхищение...
ПОСТУМИЯ. Благоговение...
ОБЕ ХОРОМ. И любовь.
ТИМОН. Уговорили.
ОБЕ ХОРОМ. Спасибо! Спасибо!
Слышны шаги, скрип входных дверей. Тимон прячется в спальне Иолы. Входят Фотий и Птоломей.
ФОТИЙ. Иола здесь?
АГЛАЯ. Нет её, только мы.
ФОТИЙ. Вы не нужны мне. (Жрицы уходят. Фотий заглядывает в спальню). Никого.
ПТОЛОМЕЙ. Тебя назвали как соучастника.
ФОТИЙ. О, боги! Но почему я жив?
ПТОЛОМЕЙ. Никто не слышал, только я. Так сделаешь?
ФОТИЙ. Не могу, ещё двое знают об этом – Иола и Тимон.
ПТОЛОМЕЙ. От кого?
ФОТИЙ. Накануне я принуждал Иолу возвестить, что боги недовольны Александром и одобряют наше... (взмахивает рукой, как топором).
ПТОЛОМЕЙ. Она отказалась?
ФОТИЙ. Сначала. А потом согласилась, чтобы сохранить жизнь Тимону. Он был у нас в руках.
ПТОЛОМЕЙ. Ну и методы! Топорная работа.
ФОТИЙ. Теперь понимаешь, что я не могу заставить Иолу произнести хоть слово против Александра.
ПТОЛОМЕЙ. А я и не хочу этого, с чего ты взял?
ФОТИЙ. Я так понял, что ты недоволен и желаешь...
ПТОЛОМЕЙ. Я хочу одного. Чтоб ширилась повсюду слава Александра, чтобы поверили солдаты и подданные все, что Александр – бог, мудрый и могучий.
ФОТИЙ (падает на колени). Прости, я тебя не понял, я, я, я...
ПТОЛОМЕЙ. Для Верховного жреца ты не слишком сообразителен.
ФОТИЙ. О, Птоломей, тебя мне труднее понимать, чем всеведущих богов. Я вижу и в твоём лице нечто божественное.
ПТОЛОМЕЙ. Но-но-но! Со мной такие штучки не проходят.
ФОТИЙ. Я серьёзно.
ПТОЛОМЕЙ. Богом приятно быть, но хлопотно: демонстрации могущества и непогрешимости, чудеса...
ФОТИЙ (неуверенно). И ты намерен подвергнуть Александра превратностям божественной судьбы? Но если он сумеет вовремя остановиться, то власть его будет неодолима.
ПТОЛОМЕЙ. Вовремя остановиться, в этом случае, значит – не начинать. Ясно? А ты, вместе со всеми жрицами, повторяй везде, что Александр – бог! И он сам поверит. Но бог велик, пока ничего не делает. И на священном огне кашу не сваришь.
ФОТИЙ. Воистину, ничто не гаснет скорее, чем священный огонь!
ПТОЛОМЕЙ. Бог может золотым дождём
Пролиться на постель Данаи,
Но этот дождик нипочём
Нам не повысит урожаи.
Однажды тыщу человек
Насытил бог пятью хлебами,
Но большинство, который век,
Своими кормится руками.
Все матерьяльные блага –
Людских трудов произведенья,
А боги заняты всегда
Проблемой их распределенья.
Уходят. А из спальни появляется Тимон. Он потрясён. Пытаясь осознать услышанное, даже встаёт на голову.
Поздно вечером. Спальня Иолы.
ТИМОН (заканчивает рассказ). ...Вот что я услышал отсюда.
ИОЛА. Значит, Птоломей нашёл секрет, как заставить индюка перерезать себе глотку.
ТИМОН. Я завтра же открою Александру коварство Пто- ломея.
ИОЛА. И Александр тебя на месте прикончит.
ТИМОН. Ты думаешь, он заподозрит меня во лжи?
ИОЛА. Глупец! Кому охота иметь перед глазами свидетеля своих слабостей.
ТИМОН. Но Александр сам назвал меня своим другом и советчиком. Он и тебя считает другом, а ты...
ИОЛА. Другом? Нет, влюблённой дурой, с капризами которой он вынужден считаться.
ТИМОН (печально). Я понял. Ты любишь его, ревнуешь и злишься. И всё забыть готова. (Поднимая голову). А я не предаю друзей! Александр, Великий Александр – мой друг!
Поворачивается, чтобы уйти.
ИОЛА. Не уходи, Тимон. Я люблю тебя. Ты благороднее и выше Александра. Поверь, ни моя любовь, ни твоя дружба ему не нужны.
ТИМОН. Александр – великий полководец и великий человек!
ИОЛА. Я думала также, а сейчас твердо знаю: Александр – прежде всего хитрый политик.
ТИМОН. Не желаю тебя слушать. Александр – мой герой, и я спасу его.
ИОЛА. Поздно. Я уже обещала Александру завтра произвести его в бессмертные.
ТИМОН. Ты?
ИОЛА. От имени и по велению богов, конечно. Он умолял меня. И я согласилась, но с тем, чтобы Великий Александр, властитель полумира, царь царей - сегодня, а завтра – бог, купил свое бессмертие. И он купил.
ТИМОН. За сколько?
ИОЛА. Я не разбогатею.
Слышится осторожный стук в дверь.
ГОЛОС АЛЕКСАНДРА. Иола!
ИОЛА. Ты, Александр?
АЛЕКСАНДР. Я.
ИОЛА. Ты в хорошей форме? Смотри, от этого зависит, станешь ли ты богом.
АЛЕКСАНДР. Открой, ведь мы обо всём договорились.
ИОЛА (сделав знак Тимону, чтобы спрятался, впускает Александра). Я передумала, Великий Александр. Мне достаточно твоей готовности.
АЛЕКСАНДР (в растерянности). Но я люблю тебя, прекрасная...
ИОЛА. Не надо лишних слов. Ты будешь богом.
АЛЕКСАНДР. Ты не обманешь?
ИОЛА. Клянусь всеми богами!
АЛЕКСАНДР. Прощай! Ты для меня останешься загадкой.
ИОЛА. Ещё два слова. После завтрашнего пророчества я ухожу в отставку.
АЛЕКСАНДР. Не уходи. Мне будет нелегко без твоих божественных советов.
ИОЛА. Я помогу тебе сохранить прямую связь с богами. Наладишь отношения с моими преемницами...
АЛЕКСАНДР. Их будет много?
ИОЛА. Всего две. (Хлопает в ладоши). Аглая! Постумия! (Появляются жрицы, встреча с Александром для них - счастливая неожиданность). Через неделю вы займёте мое место. Поэтому Александр Великий хочет познакомиться с вами поближе. Вы не против?
ЖРИЦЫ (издают восторженный стон). О-о-о!
ИОЛА. Проводите его к себе и до утра не отпускайте. Ночью ходить опасно. (Жрицы потрясены и безмолвно склоняются перед Александром). Теперь, Александр, всё в твоих руках. Счастливо! (Александр удаляется вслед за жрицами. Тимон выходит из укрытия). Пусть он будет богом.
ТИМОН. Пусть будет, кем угодно.
ИОЛА. А ты, владея тайнами Птоломея, Верховного жреца и Александра, легко продвинешься. И я тебя люблю.
ТИМОН (отрешённо). Судьбы людей вершат бессмертные боги, судьбы богов решают обычные люди. (Иола обнимает его и целует) А моя судьба – ты!
ИОЛА. От скуки умираю на пиру,
От смеха – на торжественном моленьи,
И жизнь я принимаю, как Игру,
В которой неизбежны повторенья.
ТИМОН. Что было в прошлом, снова впереди,
Тропа в обход короче, чем прямая.
Я знаю, что должно произойти,
Что происходит, я не понимаю.
ИОЛА. Предсказывает будущее жрица,
Оправдывает прошлое поэт.
С Историей нетрудно сговориться,
Когда всё знаешь, и сомнений нет.
ТИМОН. Прости меня, любимая, прости.
Когда твои колени обнимаю,
Я знаю, что должно произойти,
Что происходит, я не понимаю.
ИОЛА. Не верь словам «Всегда» и «Никогда»,
Не может быть побед без поражений,
В любом вине содержится вода,
Тот безнадёжен, кто не знал сомнений.
ТИМОН. Прости меня, любимая, прости,
Я иногда тебя не понимаю,
Но знаю, что должно произойти,
Когда твои колени обнимаю.
ИОЛА. Хвала Афродите! Хоть это ты знаешь...
Э П И Л О Г
На сцене два смежных помещения (комнаты). В одном из них Иола, вышивает (или читает), в другом Тимон, седой, с окладистой бородой, диктует юноше-писцу. За окнами стандартный египетский пейзаж: пальмы пески, пирамиды.
ТИМОН. ...После смерти Александра между тщеславными военачальниками разгорелась жестокая борьба за власть. Лишь Великий Птоломей не участвовал в междуусобице, хотя сам Александр неоднократно говорил о нём, как о своём достойнейшем преемнике. Птоломей удалился в Египет, где и воцарился на радость и счастие народу...
ИОЛА (из соседней комнаты). Тимон!
ТИМОН. Иду, любимая! (Писцу). Перепиши начисто.
Переходит в комнату Иолы. Она изменилась меньше Тимона, разве что стала более медлительной и величавой.
ИОЛА. В полдень придворный скороход принёс букет от Птоломея. Где он?
ТИМОН. На помойке.
ИОЛА. А если Птоломей узнает?
ТИМОН. Он знает об этом лет... пятнадцать.
ИОЛА. И продолжает посылать букеты?
ТИМОН. Как мудрый правитель, он заботится о сохранении традиций.
ИОЛА. И только? Тогда зачем ты их выбрасываешь?
ТИМОН. Тоже по традиции. (Иола нежно целует его). Не забыла? Пора собираться.
Возвращается к писцу. А тот, отложив папирусы, наигрывает на кифаре (это - слегка замаскированная гитара) и поёт. Современный зритель заметит, что манера исполнения напоминает Высоцкого)
ПИСЕЦ. Никто никому здесь не верит,
И лгут, не сморгнувши, в упор-р-р.
Как просто в такой атмосфере
Подвесить Дамоклов топор.
Поэтому мы карьеристы,
И власть нам важнее идей.
Но лет через сто, или триста,
Изменятся взгляды людей
Ну кто там с Историей спорит?
Доказано тысячу раз:
Как реки в бескрайнее море,
Впадают тираны в маразм.
Поэтому мы оптимисты,
Приблизить надеемся срок.
И лет через сто, или триста,
Добро пересилит Порок.
ТИМОН. (дослушав до конца) Неплохо, неплохо. Но эта песенка – для исполнения, э-э-э..., скажем так, на кухне. В твои годы я пел на стадионах о битвах, о героях...
ПИСЕЦ. Пожалуйста...
Возле древнего селенья
Под названьем Марафон
В историческом сраженьи
Враг разбит и отражён.
Нет беспроволочной связи,
Не придуман телефон –
Сорок вёрст месить по грязи
От деревни Марафон.
Продолжительность пробега
Для Истории – момент,
А сраженья и победы –
Только темы для легенд.
Сорок вёрст бежать герою,
Не такой уж легкий путь
Для того, кто после боя
Не успел передохнуть.
Рассчитал он точно силы –
До столицы добежал,
Прошептал: «Мы победили!»
Поднял руки и упал.
Продолжительность пробега
Для Истории – момент,
А сраженья и победы –
Только повод для легенд.
Толпы зрителей на трассе
Собирает Марафон.
Как стремительно прекрасен
Легконогий чемпион!
Но покуда светит Солнце
Над людьми и над Землёй,
Первым будет марафонцем
Безымянный тот герой...
Продолжительность пробега
Для Истории – момент,
А сраженья и победы –
Основанье для легенд.
ТИМОН. Это уже лучше. Ты заслужил награду. Сегодня поедешь с нами во дворец на заседание исторического общества.
ПИСЕЦ. И я увижу Божественного Птоломея?!
ТИМОН. Увидишь. И услышишь, как будет уточняться последняя редакция одной исторической истины.
ПИСЕЦ. Какой?
ТИМОН. До сих пор официальная историческая наука утверждала, что Александр Македонский стульев не ломал.
ПИСЕЦ. Да, мы так учили.
ТИМОН. Вообще говоря, это верно. Кроме одного единственного случая, когда Александр в гневе так хватил дубовым стулом оземь, что тот разлетелся на двадцать пять частей!
ПИСЕЦ. Значит, нас в школе обманывали?
ТИМОН. Только из уважения к памяти Александра. Он был очень скромен, и не любил разговоров о своей необык- новенной физической силе.
ПИСЕЦ. Ты великий историк – всё видел, всё знаешь.
ТИМОН (снисходительно). Сын мой, я переписываю Историю третий раз. И сколько раз она ещё будет переписываться!
ИОЛА (вошедшая на последней фразе). Сколько раз я просила тебя не болтать лишнего.
ТИМОН. Лишнее вчера – сегодня в самый раз.
ИОЛА. А что вчера было в самый раз – лишнее сегодня.
ТИМОН (со вздохом). Нет, дорогая моя, История – наука не для женщин.
ИОЛА (нараспев).
История всегда печальна
Для современных ей людей.
Кровь льётся в мире не случайно,
А вследствие борьбы идей.
Постепенно все действующие лица выходят на сцену и, обращаясь к зрителям, поют куплеты по очереди.
КАЛИСФЕН, ТИМОН, ЭВМЕН.
Кто победит в ней, неизвестно,
Философ или ловкий плут,
Но наблюдать так интересно,
Как верят, каются и лгут.
АЛЕКСАНДР, ГЕФЕСТИОН, КЛИТ.
Не все страдают за идеи –
Герои есть, и палачи.
Но одинаково седеют
И мудрецы, и трубачи.
ФОТИЙ, ПТОЛОМЕЙ, ПИСЕЦ.
Жрецы, политики, поэты –
Никто бесследно не уйдёт,
И вам останутся газеты,
Легенды, песни, анекдот!
АГЛАЯ, ПОСТУМИЯ, РОКСАНА, СТАТИРА.
Какою славой кто увенчан,
Понять не каждому дано.
Но, что зависит всё от женщин,
Известно, в принципе, давно.
К О Н Е Ц
Примечания: *) А.С. Пушкин – Подражания древним.
**) Переделка пушкинской эпиграммы.
Вариант солдатской песни:
Пора в поход готовиться,
Важнее дела нет,
А угрызенья совести
Забудутся в момент.
Припев: Без страха и усталости
На край земли пойдем
И знаем, что до старости
Ни в жисть не доживем.
Пусть нам готовят встречу
Солдаты разных стран, -
Перед кровавой сечей
Не до сердечных ран.
Припев.
Пей в долг, покуда пьётся,
Отдай в залог брелки,
А тем, кто не вернётся,
Прощаются долги.
Припев.
