От Ленинграда до Таллина примерно 350 км, часов шесть, если на рейсовом автобусе. Эстонцы привозили на ленинградские рынки молочные продукты и картошку, а ленинградцы ездили туристами погулять по тихому, симпатичному Таллину. Женщин, кроме городских красот, привлекали магазинчики с дефицитными промтоварами и уютные кондитерские (кофе, пирожные, например - с вареньем из ревеня).
У ленинградской интеллигенции одно из популярных мест летнего отдыха – город Пярну (50 тыс. жителей), на берегу Рижского залива. Вода в заливе немного теплее, чем в самом Балтийском море. Пляж песчаный, просторный, не то, что в Сочи. Подальше от воды - полдесятка шахматных столиков, метр двадцать высотой. Играют, стоя. Вокруг каждого столика – по 10-12 игроков и зрителей. Блиц (пятиминутки), на вылет. Квалификация – от первого разряда и до мастера.
По численности среди отдыхающих на втором месте - москвичи. Эстонцы предпочитали сдавать комнаты ленинградцам. Для них Москва олицетворяла Советскую власть. Хорошо помнят жизнь до 1917 года, и до 1940-го. На стене комнаты, которую снимали мои друзья Белла и Боря, висели портреты императора Николая II и его августейшей супруги.
В анекдотах про эстонцев чаще всего обыгрываются их спокойствие и неторопливость. Но были и другие: « - Хейно, зачем ты поливаешь розовый куст машинным маслом? Розы от него завянут. – Хрен с ними, с розами, лишь бы пулемет не заржавел».
А теперь – не анекдот, а случаи из жизни моего друга.
Борис Ефимович Шнееров, доктор физико-математичес- ких наук был, по мнению друзей, неправдоподобно положительной личностью, но, обладая чувством юмора, к человеческим слабостям других относился снисходительно. Обе мимолётные, но запавшие ему в душу, встречи произошли на исходе лета 1980 года. Первая - как раз в Пярну, неподалёку от пляжа.
10 часов утра. Грустный человек в слегка помятом костюме обращается к Б.Е. и говорит с приятным эстонским акцентом: «Простите великодушно, вы не могли бы дать мне 20 копеек, на пиво...» И делает при этом движение рукой, неопределённое, но вместе с тем как бы объясняющее крайнюю необходимость. Получив монетку, эстонец просветлел лицом: «Большое спасибо, я вижу, вы интеллигентный человек, и, знаете, у меня появилась мысль - если у вас есть ещё 20 копеек, мы могли бы выпить пиво вместе...»
Вторая встреча состоялась уже в Ленинграде. Возле универсама, что на улице Замшина, после работы, но, так сказать, при свете дня. У Бориса Ефимовича попросил опять же 20 копеек мужик откровенно алкогольного вида: «Не хватает нам... На бутылку...». Ещё двое приятелей ожидали в сторонке. Б.Е. достал из кошелька монету, оказавшуюся полтинником. А заменять его на просимый двугривенный нашему интеллигенту показалось неудобным... Такого в жизни пьянчуги не случалось ни разу. Он даже растерялся, не находил слов: «Ну, ты человек..., - чувства переполняли его, - слушай, может, тебе надо кого отпиздить?»
До наступления эпохи заказных убийств оставалось примерно 10 лет.