Дмитрий Дмитриевич Шостакович (1906 – 75) признан одним из величайших
композиторов ХХ века. Его ровесник Соломон Моисеевич Гершов (1906 – 89) известен далеко не всем любителям живописи. В государственных музеях рабо- ты Гершова не экспонировались, разве что одна-две попадали на коллективные выставки «Союза Художников». Первая персональная выставка - в помещении редакции газеты «Ленинградская правда», в 1926 году. Вторая – в 1973-м. Причин такой невостребованности было несколько. Кроме явного пренебреже- ния «социалистическим реализмом», ещё и непокладистый характер, и небла- гополучная биография.
В 1932 году высылка из Ленинграда с формулировкой - «за разложение Изо -фронта» («Изофронт» вёл классовую борьбу на фронте пространственных искусств, а злоумышленнику – 25 лет!), в 1948-ом художник пошёл по «крутому маршруту»: арест, Лубянка, Бутырка, воркутинский лагерь, «шарашка», описан- ная в известном романе Солженицына. Освобождён в 1956-ом. Но не прощён, поскольку прошения о реабилитации не подавал.
Слава Богу, восстановили членство в «Союзе Художников», и мастерская у не- го появилась, на Ивановской улице. Но ко времени нашего знакомства (конец 70-х) Соломон Моисеевич большей частью работал в своей малогабаритной двухкомнатной квартире, на проспекте Космонавтов.
Его жена, Вера Сергеевна Костровицкая – в прошлом балерина, преподавала в
Вагановском училище. Её книга «100 уроков классического танца» издана даже
на английском языке. Вера Сергеевна и в пенсионные годы сохраняла балетную осанку. Соломон Моисеевич – ниже её ростом, фигура бывшего штангиста, на-
бравшего лишних 20-30 килограмм. Знакомы они были давно. В 1930 году провели два месяца отпуска в глухой деревушке на Псковщине. Когда он рисовал, она пристраивалась рядом, с книж- кой. И через полвека Соломон Моисеевич помнил, что она читала тогда: Гам -сун, Лесков, Тютчев…
Судьба соединила их снова уже в конце 50-х. У обоих было, что вспомнить. Вера Сергеевна писала мемуары и, видимо, иногда проверяла их на слушателях. Не читала, а рассказывала. Вот что запомнилось. В блокадном Ленинграде бригады артистов разных жанров давали концерты в госпиталях и в боевых частях. После выступления на большом корабле (крей- сер «Киров»?) артистов пригласили в кают-компанию, накормили флотским обедом. А потом завели патефон. Красавец лейтенант разлетелся пригласить на танец Веру Сергеевну. Она извинилась: - У меня нету сил… И увидела в глазах моряка прямо таки смертельную обиду – только что балерина отплясы-
вала лихую фарандолу, а тут… Вера Сергеевна взяла его руку и провела по своей груди. Нарядное платье скрывало тело измождённой блокадницы, кожа и кости – ключица, рёбра…
Провожая артистов, моряки вручили каждому по целой буханке хлеба!
Мемуары В.С. Костровицкой, должно быть, хранятся в рукописном отделе
Санкт-Петербургской публичной библиотеки.
А «ВОСПОМИНАНИЯ ХУДОЖНИКА» Соломона Гершова (авторизованная
литературная запись – Герман Гуревич) были напечатаны в шести номерах израильской газете «Вести» (июнь-июль 1995), всего 15 газетных страниц .
Автор воспоминаний учился живописи в послереволюционном Витебске. Сре- ди преподавателей «Высших художественных мастерских» - такие мастера, как Пэн, Фальк, Малевич, Куприн..., а главным, комиссаром с мандатом от самого Луначарского, был Марк Шагал.
Продолжение учёбы - в Петрограде. Школа при «Обществе поощрения худож- ников» много дала Гершову по части профессионального мастерства. Но не менее важен для становления личности художника город с его архитектурой, музеями, театрами, филармонией. И конечно – круг общения, друзья. Среди которых Дмитрий Шостакович, Эраст Гарин, Иван Соллертинский. Все они мо- лоды, пока только «подают надежды», будущее – в тумане. Гражданская война кончилась, в стране – НЭП, советская власть ещё не окостенела. Термина «соци- алистический реализм» ещё не существует, и молодые дерзают, а «старики» уверенно держатся на высотах, достигнутых в дореволюционном искусстве.
Гершову и его друзьям нет двадцати. Они очень серьёзно относятся к творчест- ву, но находят время и для развлечений. Соломон Моисеевич вспоминает, как они по очереди фотографировались на улице... в виде чубатого казака с шашкой или джентльмена с тросточкой. Вставляли свои физиономии в отверстия на грубо размалёванных картонах, корчили рожи и от души веселились.
О лирических приключениях юношей семидесятилетний мемуарист не распро- странялся. Наверно, в те непросвещённые годы проблемы были. Вот косвенное свидетельство тому. Для студентов-художников устраивались классы рисования обнажённой натуры. Как-то раз Гершов привёл на занятия и студента консерва -тории. Шостакович сидел с блокнотиком, делал вид, что рисует...
У студентов заработки – случайные. Шостакович играл на пианино в кинотеат- рах, оживляя музыкой немые фильмы, Гершов иногда разгружал вагоны: за ве- чер – два рубля. Литр молока стоил 8 копеек, большой кусок ситного с изюмом – 5 копеек. Жить можно, хотя и впроголодь. Поэтому не могло не привлечь вни- мание объявление на кондитерской, что на углу Невского и Литейного: «Каждый может бесплатно съесть 20 пирожных и получить в награду торт. Кто не съест все 20, платит только за съеденные». Несколько дней хозяин кондитерской получал неплохую прибыль – даже голод- ный не мог осилить 20 пирожных с кремом. Но однажды заглянул туда бравый матрос-балтиец и, к восторгу зевак, справился с заданием. И унёс призовой торт, пообещав: - Завтра приду с товарищами. Объявление тут же исчезло.
А через некоторое время в одном «приличном» доме Шостаковича попросили сыграть что-нибудь для гостей. Студент сел за рояль и исполнил пьесу, неиз - вестную собравшимся. А на вопрос хозяйки ответил с улыбкой: - Это – импровизация на тему, как матрос съел 20 пирожных.
Журнал «Советская музыка» в номере, посвящённом памяти Шостаковича,
собрал воспоминания людей, близко знавших великого композитора. А для Гер- шова он был, кроме того, и друг-приятель со студенческих лет. Но «Советская музыка», как водится, делала из человека бронзовый монумент, и в редакции, не спросив автора, выкинули строки про матроса и всё, на их взгляд лишнее. Соло- мон Моисеевич поносил журнальную братию последними (в его лексиконе) словами: паразиты, бандиты, палачи!
На темы Седьмой (Ленинградской) симфонии Шостаковича Гершов написал
цикл из 17 листов (формат А1 – 82 х 58 см). Конечно, надо было показать работу самому композитору. В просторной квартире Шостаковича все листы разложили на полу, и Соломон Моисеевич предложил выбрать любые два в подарок. Это оказалось не просто. Дмитрий Дмитриевич с женой, Ириной Антоновной обсуж- дали каждый лист, спорили, перекладывали, откладывали. Наконец, осталось че- тыре листа, и художник прекратил их «мучения», удвоив свой дар.
Одна из последних встреч - в «Доме творчества композиторов», под Ленингра- дом, в посёлке Репино. Пик творчества у среднестатистического композитора приходился на летние месяцы, а ранней весной «горящие» путёвки распростра- нялись и через «Союз Художников». В это время основной контингент «Дома творчества» составляли композиторские жёны и тёщи. Дамы на чужака погля- дывают свысока. Гершов слышал нарочито громко произнесённое за его спиной: - Что здесь делают посторонние?!
На фыркающих дам он внимания не обращал, да и видел их только в столовой.
Его старательно не замечают, и никто за столик с ним не садится. И вдруг через пару дней во время обеда появляется Шостакович с женой. Увидев старого дру- га, они тут же присоединились к нему. И потом всё время проводили вместе. Соломон Моисеевич даже начал портрет Шостаковича, но тот позировать не любил, и большей частью они гуляли, разговаривали. О чём? Да, о чём угодно! Редкий случай, когда Шостакович мог без опаски высказать всё, что наболело, отвести душу...
А «композиторские» дамы сразу изменили своё отношение к Соломону Мои -сеевичу, почтительно здоровались с ним и, даже после отъезда Шостаковичей, наперебой оказывали ему всяческие знаки внимания!
Когда в Америке опубликовали «Воспоминания Шостаковича», в СССР их сра- зу же объявили фальшивкой, злостной клеветой. Ну, разве можно представить, чтобы эдакое написал член КПСС, депутат Верховного Совета, лауреат государ- ственных и Ленинской премий, Герой социалистического труда и Секретарь «Союза Композиторов»?! Приводились цитаты из выступлений Шостаковича на съездах, из газетных статей, мол, вот он, подлинный Шостакович!
Ко мне в руки попал машинописный, на папиросной бумаге, экземпляр «Вос –поминаний...» и, само собой, я принёс его Соломону Моисеевичу. Он прочитал, и реакция его была на удивление спокойной, будто всё это он знал давно. Только и сказал: - Это – Шостакович.
В начале 80-х я бывал у Соломона Моисеевича довольно часто – записывал его воспоминания. А знакомство наше случилось году в 1976-м. К нему, прямо на квартиру, меня привёл, «самодеятельный» художник, участник выставки 1975 года в Невском дворце культуры. Тогда широкая публика, наконец, получила возможность увидеть творения живописцев и скульпторов, отвергнутых «Сою- зом Художников». Сотни работ, самых разных. Место нашлось даже абстракци- онистам! Молодёжь демонстрировала готовность покончить с диктатурой «со- циалистического реализма». И вот один из этих «бунтарей» предложил мне:
- Хотите увидеть самого замечательного художника в Ленинграде?
Это был Гершов. Ему – за 70. А он пишет одну картину за другой. Иногда по два листа в день. (Большей частью это – бумага, темпера). Его творческая энергия заинтересовала даже специалистов-геронтологов.
- Если вы думаете, что по утрам я пью кефир, - предупредил учёных объект их
исследований, - таки нет...
Расположением правления ЛОСХ-а (Ленинградское отделение союза худож -ников) Гершов по-прежнему не пользуется. Но известность его растёт, каждое воскресенье к нему в тесную квартирку приходят десять-пятнадцать любителей живописи, знакомые художника и знакомые знакомых... И Соломон Моисеевич показывает свои последние работы, выставляя картины... на двух стульях. Минута-две, и он заменяет их следующей парой. Иногда берёт кисть и что-то подправляет...
В 1979 году заболела Вера Сергеевна. Соломон Моисеевич всё время находил- ся рядом. Но медицина и любовь оказались бессильны...
А в 1981 году выставка художника Гершова в «Доме писателя». 63 работы, из
них почти треть – цикл «Реквием». Названия картин: «Больная Вера Сергеевна», «Невыносимая боль»...
Когда началась масовая эмиграция евреев из СССР, картины Гершова попада -ют за рубеж. Его работы - в галлереях Лондона, Парижа, Нью-Йорка. Из Лондо- на прислали художнику приглашение и макет проспекта выставки. Чтобы он
проверил биографические данные. О поездке в Англию Гершов и не помышлял:
- Просить характеристику в ЛОСХ-е? У этих бандитов?! Поблагодарил англичан и указал на ошибку: - В проспекте написано, что в Ака- демию Художеств не приняли меня, так как я провалился на экзамене по русско- му языку. Это неверно. Я провалил также и химию, и математику – все предме- ты, кроме рисунка и живописи. Из Лондона ответили: - Не имеет значения.
Почему-то особенно полюбили Гершова грузины. Его персональные выставки
состоялись в Тбилиси (1976, 1979) и Кутаиси (1985). Последняя – самая боль -шая, 195 картин! Организатор выставки – Александр Чхеидзе.
К тому времени стало известно, что на одном из европейских аукционов карти-
на Гершова продана за 38 тысяч швейцарских франков. Компетентные органы
тут же объявили все его работы «национальным достоянием» и перекрыли бес -контрольный вывоз их за границу. А грузинские ценители прекрасного так и не вернули в Ленинград из Кутаиси ни одной картины!
В конце 70-х заместителем директора «Русского музея» по научной работе стал
молодой (лет сорока) учёный-искусствовед Губарев, и в постоянной экспозиции музея появляются из запасника «опальные» художники до- и послереволюцион-ного периодов. Сам Губарев выступает с популярными лекциями, например, об истории «русского авангарда». (Через общество «Знание» его приглашают за -водские КБ и научно-исследовательские институты). При нём «Русский музей» приобретает шесть картин Гершова и платит за каждую по 500 рублей. И в то же время отказывает художнику Моисеенко, который свой внушительный по раз -мерам и героический по содержанию триптих оценил (не помню) то ли в13, то ли в 30 тысяч рублей.
Моисеенко Евсей Евсеевич (р. 1916) – сов. живописец, нар. худ. СССР,
д.ч. АХ СССР. Романтические, экспрессивно исполненные картины,
посв. Гражд. и Вел. Отечеств. Войнам (циклы «Годы боевые», «Память»).
Лен. пр. (1974), Гос. пр. СССР (1983).
/ Статья в Сов. Энциклопедическом словаре, 1987. /
Такого человека обидели!
С Губаревым расправились по-тихому: уволили из «Русского музея», запрети- ли не только преподавательскую работу, но и чтение лекций по линии общества
«Знание». Безработный учёный очень быстро спился и умер...
В 1987 году в помещении ЛОСХ-а - юбилейная (к 80-летию) выставка Соло –мона Моисеевича Гершова. На её открытии директор Эрмитажа, академик Пиот-
ровский назвал художника волшебником. Картины заполнили два зала. Библей –ские сюжеты и современные, портреты и пейзажи, балет и цирк, еврейские темы
и грузинские. Собранные вместе они позволяли судить о масштабе художника и его личности. Особо искусствоведы отмечали присущий всем картинам Гершова
внутренний «музыкальный» ритм. (Недаром же Соломон Моисеевич с давних лет посещает Филармонию. Ему это было просто необходимо, и он всегда удив- лялся, почему на симфонических концертах редко встречает собратьев-худож -ников).
В последние годы над Соломоном Моисеевичем «взяла шефство» очень энер -гичная дама, Тамара Георгиевна Федотова. Она помогала художнику с бытовы -ми проблемами, и со всякими другими. Когда он серьёзно заболел, Тамара Геор- гиевна, чтобы не оставлять больного без присмотра, даже отказалась от служеб- ной командировки в Финляндию. Они зарегистрировали брак...
В 1989 году Т. Г. Федотова унаследовала квартиру художника и его картины, числом более тысячи. К сожалению, она, инженер по специальности, не умела привлечь внимание музеев и «галлерейщиков» к наследию Гершова и не исполь- зовала возможности эмигрантов из СССР-СНГ, среди которых были и друзья Соломона Моисеевича, и её близкие знакомые. То ли чрезмерная осторожность помешала, то ли непреодолимая расчётливость...
...И судьба почти двух сотен картин Гершова, оставшихся в Грузии, мне также неизвестна.
Герман Гуревич, г. Арад, Израиль.
Тел. -972- 77-495-31-86.
Картины Соломона Моисеевича Гершова